Команда Fortis
Команда Fortis – это ученые, писатели, ясновидящие, уфологи, собравшиеся вместе с единственной целью: разгадывать тайны земли русской.
Сильные не только духом и физически, но и знанием, многие сферы которого сегодня только открываются думающей части человечества.... Читать еще...
Команда Fortis в средствах массовой информации.
Телепередачи с участием наших специалистов
<<< Назад
Журнал «Природа и Человек XXI век»
Лес - живой!
По высокой траве, слегка прибитой двумя колеями, машина пробиралась к дальнему лесу. Там, согласно обещаниям карт, мы должны были буквально упереться в урочище: брошенную деревню, о которой местные сказки рассказывают уже не один год. Дескать, первопроходцы этого леса и сокровища находили там несметные – в виде икон, старинной утвари и посуды, да и всяких антикварных вещей. Дескать, была в той деревне красивая церковь белокаменная, а вот, как и многие другие, разнесла ее Советская власть по камушку, выграбила подвалы богатейшие, а все ж таки, если хорошенько поискать, скорей всего, какие потеряшки еще на месте ее отыщутся… Такие вот сказки! Мы в них не верим, однако, если по пути, почему б не полюбоваться на романтичные руины и не побродить по зарастающему молодыми березками урочищу?!
Вверх, вниз, по давнишней вспашке, вокруг перелесков петляла дорога. Приходилось объезжать то громадную лужу неведомой глубины, то ствол поваленного дерева. Благодатное время золотой осени представало в наиболее выигрышном освещении косых лучей склоняющегося солнышка. Изящные березки золотыми кронами утонули в синеве небесной, кое-где разрисованной следами от реактивных самолетов. Не раз мы останавливались, несмотря на то, что машина зависла колесами над очередной ямой, в которой запросто может надолго «присесть» и даже остаться, и по очереди снимали завораживающие пейзажи. Возникало ощущение, что в начале октября природа устроила для всех, чьи глаза и души открыты, особый праздничный показ. Осенняя коллекция – торжественная, яркая в красках, прозрачная и стыдливая: «Торопитесь! Вы не увидите этого еще целый год!».
Я, наверное, никогда не устану благодарить природу за подаренную мне способность мгновенно и остро чувствовать взгляд. И сейчас эта способность сработала безотказно: ну, казалось бы, что уж такого особенного в слегка заболоченном перелеске справа, что заставило меня резко повернуть голову?
- Смотри!
Метрах в пятнадцати-двадцати от нас стоял, в струночку вытянувшись, лось. Горделиво изогнутая шея с короткими волосами гривы, отливавшей бронзой в лучах солнца, поворачивала к нам громадную голову, украшенную соразмерно раскидистыми бархатистыми на вид молодыми рогами. Большие глаза зверя смотрели с явным любопытством, немного с вызовом и настороженно, а еще светилась в них огромная радость жизни и всякой встречи на пути, гордость за свою силу и красоту. Конечно, мы остановились и некоторое время, как зачарованные, смотрели на зверя.
- Какой красавец! Ноги в белых чулочках, а как потрясающе стоит… Фоткай, ну, фоткай же быстрее!
- Испугается вспышки, убежит…
- Ну, неужели мы пропустим такой кадр?!
Лось не убегал. Он также стоял и смотрел. Между тем, как у меня формировалась идея: «На заднем сиденье валяется пакет с черным хлебушком… Надо тихонько отворить дверцу и выйти, медленно и осторожно продвигаясь к нему и держа на раскрытых ладонях хлеб. И обязательно говорить с ним. А потом, если не убежит, остановиться на полпути, предоставляя ему сделать выбор – доверять ли. Говорят, если знаешь лесной язык, всякая тварь подойдет по твоему зову. Почему ж мы его забыли – древний-древний пра-язык, на котором говорили когда-то все обитатели Земли? О нем спорят ученые, на нем умеют говорить некоторые лесники в тайге, а к обычным людям лишь иногда приходят о нем воспоминания - во сне или в так называемом бета-состоянии психики, которое проще для понимания обычным людям называть «состояние между сном и явью». Вот так просто: люди разучились понимать живность только потому, что забыли пра-язык…». С этими мыслями я только хотела сказать - «подай хлеб с заднего сиденья!», как лось живо обернул к нам изящный белый зад свой, сделал несколько прыжков как будто немного враскорячку (как делают неумелые танцоры в польском танце краковяк!) и спрятался в ближние кустики. И уже оттуда продолжал нас наблюдать. Его и там было видно здорово, однако, вероятно, казалось ему безопаснее.
- Ну, вот всегда ж говорила, что звери – телепаты!
- Даааа, хорош! Для охотника встреча мечты: идеальная траектория выстрела – не промахнешься.
- Неужели ты смог бы?
- Не-а, один же раз наблюдал в оптический прицел глаз лося – и не смог.
- Еще бы! Совсем не похожи на коровьи у них глаза. Нет, они – гордые, прекрасные в осознании своего величия и силы.
- Молоденький, потому и не убежал сразу – наивный еще.
Через заброшенное поле, заросшее травой, пожухлой и громко перешептывающейся на ветру, мы выехали к дальнему лесу. Дорога уперлась в болото, по краю которого были раскопаны нами несколько охотничьих гильз и пуль, 3 и 5 копеек средне-советского периода – обычные потеряшки, но и то неплохо!..
- Думаю, стоит по лесу побродить. Если люди здесь жили, и жили давно, значит, и лес был в их владении, и ходили по нему, а может, в беспокойные времена (на Руси ведь практически не бывает спокойных периодов!) и тут деревенька пропала…
По краю леса мы обнаружили старинную дорогу. И потом еще одну, уводящую вглубь. Это обычно вселяет в кладоискателей совершенно не обоснованные надежды, однако с этим, наверное, ничего не поделаешь: «старая дорога – ага, значит, люди жили, а если жили, то тут и теряли, и значит, если никто еще тут не побывал, то мы-то найдем!». Над этими надеждами за годы практики охотников за неразгаданными тайнами и небывалыми приключениями мы уже приучились смеяться, повторяя друг другу: «Ага, так вот они тут и ходили, и златом-серебром нам тут засевали!». Или, по меткому выражению одного пожилого скептика: «Езжайте-езжайте по клады! Там вам уже наклали – пора собирать!». Смешно, не верится – а надежда все равно жива. Но без толку летала над пожухлой травой катушка металлоискателя – тихо, ни единого сигнала. Лес неглубокий, негустой, но какой-то достаточно глухой по ощущениям.
- Нет, видимо, они тут не ходили и всякими ценными вещами не засевали, - нахмурилась я. – Эх, леший нас сюда занес!
- Да перестань! Какую красоту по пути видели и засняли! – и после небольшой паузы. – Если считаешь, что леший, попроси у него хоть грибочков, что ли…
- Ага! Леший-леший, подари грибочков, а то приехали издалека и уйдем без хабара, обидно, понимаешь!
И почти тотчас:
- Смотри! Подосиновик! И тут, и там! Не раздави! Гони, гони же собаку – потопчет!
Золотистый ретривер Лорка – наш товарищ во всех экспедициях, верный, но глупый. Постепенно путем легких пинков до него дошло, что лапами наступать на грибы – нехорошо и вызывает неудовольствие хозяев. Забыв о кладоискательских надеждах, увлеченно собирали мы последние в этом сезоне подосиновики – некоторые сильно поедены слизнями, однако крепкие, красивые, лишь немного ножичком поскоблить – будут как
новенькие. Набивались карманы, капюшоны… вот ведь всегда беда такая: есть грибы – нет корзинки, а когда ее взять не забыли – так ни единого грибочка не увидишь.
За Лоркой всегда приходится следить – этот городской баловень так и норовит забраться в лес поглуше и там раскапывать пни, охотясь на их обитателей – хорошо, если мышки, ежики, но что, если раскопает змею?! Поэтому я в который раз привычно поискала собаку взглядом:
- Ой, смотри-ка, на чем Лорка катается?
Мы подошли ближе, отогнали пса. Идеально очищенная и даже слегка отполированная временем перед нами на опавших листьях лежала голень достаточно крупного животного.
- Лосиная? Кабанья? – предположила я.
- Или оленья. Коровьи толще, насколько я знаю.
- Но кто? Как-то с трудом верится в охотников, заваливших здесь лося или кабана, скажем, в начале лета, мгновенно отрубивших у него ногу, причем, не самую вкусную ее часть, и – обглодавших ее, что ли?! – мне стало смешно над таким предположением.
- Ну, может, сильно проголодались или закуска нужна была…
- Дааа уж, - недоверчиво покрутила я кость в руках, - похоже, есть тут какая-то лесная тайна.
Белым пятнышком Лорка все скакал и скакал впереди по лесу, преследуемый нашими окриками «назад!», «рядом!» и все в том же духе. Мы продвигались наискосок к опушке, благодаря лешего за щедрые грибные дары, но скоро, поняв, что некуда уже их совать, повернули обратно. Тут Лорка с лаем рванулся вперед. Раздвинув ветки, мы увидели небольшой тракторок с прицепом и возле него тревожно озирающихся двоих мужичков. Сразу сообразив, что они воруют лес себе на долгую зиму, обошли стороной. И вот, уже подходя к машине, постоянно теряя и подбирая вываливающиеся отовсюду грибы, вдруг замерли от… мгновенно пронизавшего снизу вверх по позвоночнику морозца, ощущения, что буквально каждый волосок вздымается. Его вызвал звук. Совершенно особенный, ни с чем не сравнимый. Это был звук мелодичный, печальный и тяжелый, несмотря на довольно высокую ноту. Он повторился одним голосом, как будто сигнал к атаке, и тотчас был подхвачен вторым, несколько более хриплым, затем еще и еще одним…
Я судорожно втянула хрустальный воздух:
- Вой. Ты слышишь? Этот звук не спутаешь ни с чем на свете! Волки воют!
Мы вглядывались в линию соседнего перелеска: точно, начинаются сумерки, рыжее солнышко уже более чем половиной скрылось за деревьями. Время волков. В наступившей тишине явственно прозвучало грозное рычание, потом еще одно – другим голосом. И вдруг ему ответил трубный клич – мощный, азартный, уверенный.
- А это лось!
- Тот же самый?
- Возможно. По расстоянию – похоже.
- Они его не сожрут? – мне было страшно за нашего знакомого лося и жаль его – настолько, что даже шевельнулась мысль в этой гнетущей тишине с ружьем наперевес кинуться напролом через лес ему на выручку.
Томительно тянулись минуты тишины. И вдруг те же тревожные, дикие звуки волчьего воя донеслись уже издалека, с другого края леса – так, что мы поняли: они отступили, не рискнули связываться с лосем. Видимо, их было не много, либо вожак решил: добыча способна настолько хорошо за себя постоять, что стая пострадает.
- Так вот кем обглодана та косточка, - догадалась я. – Но, Боже мой, я впервые слышу их голос и, честное слово, ничего прекраснее не слыхивала на свете! Это будоражит и это - как вызов на битву. Ты помнишь? Мы же хотели стрелять волков…
- Самое интересное, что вся сценка происходила на той опушке, с которой мы только что ушли – метрах, может, в ста от мужиков, ворующих лес, и в четырех или пяти сотнях от нас.
- Они здесь непуганые, - согласилась я. – Думаю, это даже ближе – разве с полкилометра услышишь рычание?
- Смотря какое. Но – да, очень близко.
- И как те мужики не боятся?
- А чего им-то? Волки на них не полезут, стая не так велика, да и лес тут очень живой, зверья всякого много, жируют они…
Будто в доказательство правоты предположения метрах в тридцати от нас промелькнул заяц, а буквально через несколько мгновений мы заметили, что Лорка занят делом… Раскопав маленького сонного ежика, пес пытался взять его в пасть и унести подальше от нас, чтобы не отняли добычу. Однако будучи мощно прижат за холку к земле и отшлепан (шутка ли – четвертый за сезон ежик, и никак не хочет слушать запретов! А зайца, дурак, прямо из-под носа в поле упустил!), пес сдался. Ежик был маленький, легко поместился на мужской ладони. Мы вспомнили, что уже видели несколько такого размера мертвых ежиков и решили дать этому шанс:
- На даче построим зимовку – может, выживет. Они, видно, последнего помета, вырасти толком не успели, куда уж научиться глубоко закапываться!
С колючим комочком под курткой, я уже собиралась садиться в машину, как вдруг:
- Смотри, как чудно мы остановились!
Прямо под нависшим над ним передним колесом, незамеченный, но чудом оставшийся целым, ожидал нас крупный крепкий подберезовик. Я взглянула на лес, на гриб:
- За все время исканий по лесам средней полосы это, пожалуй, первый настолько живой лес. Находишься тут - и как будто из глубин подсознания всплывает сам собою забытый древний пра-язык, на котором когда-то объяснялись все жители Земли, - я достала из-под куртки колючий комочек, расправила иголочки, погладила и, вслушиваясь в то, что рождалось в подсознании, шепотом стала произносить непонятные для меня самой сочетания звуков.
Они рождались, как музыка родника, как пение птиц, – легко и естественно, жаль только, на наш язык мысленно никак не желали переводиться.
- А ежик-то… он тебя понимает! Перестал дрожать и носик высунул.
- Спасибо тебе, дивный лес, спасибо тебе, леший, - пробормотала я, устраиваясь в машине с ежиком на коленях.
Светового дня оставался от силы час, и мы решили потратить его на небольшом покосе невдалеке от деревеньки. Как порядочные кладоискатели, должны ж мы хоть какой сувенирчик из этих мест привезти! Ежика завернули в куртку, положили на дно машины, собаку выпустили. Ходили по полю, не в силах налюбоваться розово-сиреневым закатом и не жаль было, что не нашли ничего… Вдруг пес прибежал с отчаянными глазами и стал жаться к ногам, а из ближнего перелеска отчетливо донесся тот же сильный, торжествующий, свирепый вой – звучащий, как вызов на битву. Невольно захотелось поскорее в тепло и уют машины да и отчалить к месту ночлега. Только я спрашивала не раз и не два:
- Мы ведь далеко от живого леса ночевать будем?
- Да, волки остались там, за рекой. Вряд ли они захотят ее переплывать, чтоб на нас поглядеть.
Ежик жил у меня под курткой еще почти сутки, причем вскоре я совсем освоилась с новой для себя ролью ежиной мамы и ходила с ним везде – и по полям, и в магазины. Он совсем перестал дичиться, порой шустро передвигался – так, что мы с трудом успевали его отлавливать где-то у меня на спине или на шее, жадно слизывал с ладони капельки воды и даже однажды несильно тяпнул меня за палец, только вот есть не хотел ни за что. По приезде на дачу он сразу же попытался забиться в теплый подпол – зимовать, однако общими усилиями был водворен в специально созданное гнездо из корзинки с мягкой подстилкой. Сверху насыпали здоровенную кучу листьев – зимуй на здоровье!
Но со дня нашего возвращения в памяти все чаще на высокой ноте призывно звучал тот прекрасный благородный звук – волчий вой, вызов на битву. Поняв, что от этого наваждения нам не избавиться, мы отыскали в справочнике номер К*** егеря. Ответил чуть глуховатый немолодой голос и на наше сообщение о том, что в его лесу волки воют, заявил прямо:
- Нет у нас никаких волков! Я сам перестрелял семьдесят, нет, семьдесят одного волка! И с тех пор их тут нету, не водится.
- А как же быть с тем, что местные то и дело вой слышат? – это было правдой, поскольку у родственников дача в десятке километров от живого леса, и еще пару лет назад разговоры про вой были.
- А того в дурдом надо сажать, кто тут вой слышит! - отрезал егерь. – Я каждый день по этому лесу своему хожу, и ни единого волка с тех пор, как всех перебил, не вижу и не слышу.
Мы посмеялись над вопросом: интересно, странный егерь К*** района и тогда станет гордо оборонять свою славу единственного в этих краях волко-киллера, когда эта самая стая сцапает его в его же лесу?.. Наверно, будет.
Анна Баринова
Читайте в октябрьском номере (№10, 2014) журнала «Природа и Человек XXI век»
